Очень я люблю их, Заозёрников.Танаис, Университет, Жека Дрейер,открывший мне этот мир.Жукова и Калашникова обажаю.Это-всё так близко, это всё-моё.Это-для меня главный критерий-люблю и всё тут, и разбейтесь вы все с вашей критикой.А ведь признали-прошло время- и признали.Значит, не такой уж у меня дурной вкус?
* * *
Сегодня так часто срываются звезды,
Что даже о космос нельзя опереться,
Там будто бы чиркают спичкой нервозно,
А спичка не может никак разгореться.
И полночи этой ничто не осветит,
Ничто не рассеет во мне раздраженья,
Никто на вопросы мои не ответит,
И нет утешенья,
Во мне все противится жить по указке
Провидцев, сколь добрых, настолько лукавых,
Душа не поверит в наивные сказки,
Что в детях она повторится и в травах.
И в мире прекраснейшем, но жутковатом,
Где может последним стать каждый твой выдох,
Она не живет ожидает расплаты,
И нужно ей не утешенье, а - выход.
Но кто мне подскажет, куда мне бежать
От жизни, от жил, разрываемых кровью,
От жженья, которого мне не унять
Ни счастьем, ни славой, ни женской любовью.
Ведь я уже связан, уже погружен
В сумятицу судеб. Меня научили,
Как рушить и строить, как лезть на рожон,
И я забываюсь, и радуюсь силе.
Лишь ночью, мучительной и сокровенной,
Я вижу, сколь призрачна эта свобода,
И горестно плачу над жизнью мгновенной,
Несущейся, словно звезда с небосвода.
Сейчас промелькнет! Я сейчас загадаю,
Ведь должен хотя бы однажды успеть я...
Сверкнула! И снова я не успеваю
Сказать это длинное слово: бессмертье!
1985
ПОЭТ, РЕДАКТОР И ИЗЮМИНКА
В. Семину
Жила-была изюминка, изюминка в стихах,
Поэт ей домик выстроил в строке о лопухах.
Но старый злой редактор не выносил стихи,
Сказал он: "Нужен трактор в строке про лопухи".
"Позвольте, эта строчка как раз для лопуха,
Для трактора есть поле или ВДНХ".
(А про себя подумал возвышенный поэт:
"Изюминку раздавит твой чертов драндулет"
.
Но старый злой редактор имел коварный ум,
Ему был нужен трактор, чтоб отобрать изюм.
Недаром ночью темной он изучил стихи
И мыслью вероломной обшарил лопухи.
И в них нашел он домик изюминки моей,
И выхватил он ломик и начал клясться ей:
"Изюминка, родная, зачем тебе поэт?
Ты здесь совсем одна, я искал тебя сто лет.
Тебя я завтра выну из мерзкого стиха,
А в строчку трактор вдвину на место лопуха".
Но кто не видит лунки под старческой губой,
Куда стекают слюнки полоской голубой?
И пусть редактор ломом ей стекла разбивал,
И пальцем загрязненным по стенам ковырял,
Она забилась в угол и плакала всю ночь,
И призывала друга, а друг не мог помочь.
Но утром он ворвался - блистательный поэт,
Надменно разрыдался и очень крикнул: "Нет!"
Тут разразилась битва - чудовищная сечь.
Блистала, словно бритва, отточенная речь.
(Ведь дрались не мечами редактор и поэт,
А дерзкими речами сражались десять лет).
Но вот добил злодея сжигающий глагол,
Злодей воскликнул "Где я?" - и грохнулся об пол.
Но отдал душу богу истерзанный поэт -
Он сил потратил много, когда он крикнул: "Нет!"
Осталась лишь изюминка, изюминка в стихах,
И ржавый трактор в мертвых редакторских руках
И вот за все за это, от женщин до коров,
Навидят все поэтов, а не редакторов.
1812
ВЕСНОЙ ОЖИДАЕМ РЕБЕНКА
Короткорука, словно кенгуру,
Жена в постели вяжет поутру.
Ее живот, как золотистый шарик
Лучом привязан к солнцу за пупок,
А по полу катается клубок -
Все связано, и это мне мешает
Сосредоточиться на переслете строк.
Но помогает, глядя на восток,
Увидеть,
что впервые за полгода
Нашел себе работу водосток -
Уводит прочь коричневую воду,
Которая всего лишь талый снег,
А вовсе не разрыв водопровода.
Ах, как это обрадовало всех!
Но, несмотря на чудную погоду,
И вопреки тому, что я так рад,
Что мы сумели пережить ненастье,
Я чувствую, вокруг растет разлад,
Боюсь, что скоро разразится счастье.
1980
* * *Приехали гости - пойду зарублю петуха.
В таз рухнет осенний букет, перепачканный кровью,
Я сплюну с досады, ругнусь, чтоб никто не слыхал,
И к речке сойду по тропе, занесенной листвою.
Неужто навеки жизнь будет не жизнь, а живот?
Я вновь задохнусь от внезапно нахлынувшей злобы.
Неужто наш дух никогда эту цепь не порвет,
Которой он связан, как пес, с конурою утробы?
Ведь я до сих пор разволнован грехом пустяковым.
Но что же мне делать, не смог я придумать опять.
Делянку щипать? Чтобы снова шипели чертковы:
"Не стыдно ли вам комара на щеке убивать?"
И трону я травы рукою, и вновь удивлюсь,
Что в мяте и доннике сердце стучит молодое,
И если ты скажешь, что это - мой собственный пульс,
Отвечу: "Конечно". Но мне станет скучно с тобою.
* * *
Глядь-поглядь, и в самом деле:
По чуть-чуть, по еле-еле,
Но нет-нет, и больше. То-то!
Кто кого?
И за кого ты?
Ведь пока ни то, ни то,
Ведь пока что: или - или,
Мы, как раньше, жили-были,
А ведь знал же кое-кто,
Что еще чуть-чуть "тик-так",
И услышишь ты: "Тук-тук",
И воскликнешь ты: "Так-так,
Заходи-ка, милый друг!"
Глупо забегать вперед
И кричать: ура-ура!
Мы-то думали: вот-вот,
А оно - едва-едва.
1978
* * *
Мне видится чудесная картина:
Идет страна несметною толпой,
И на знаменах - профиль Буратино,
А в уголочке - ключик золотой.
1989
* * *
Поэзия - стезя такого рода,
Что редко на нее глядят с почтеньем:
Когда певец выходит из народа,
Народ вздыхает с облегченьем.
1985
Ну, и далее...
http://www.geocities.com/versite/library/vitaly3.html